"Я бы умертвил тебя своими ласками"
Этот фрагмент посвящен осмыслению роли и значению нежности в любовном дискурсе.
Порой, как пишет М.Эпштейн, "любовь может начаться с нежности. Вот перед тобой существо столь совершенное, или столь живое, или столь особенное, что хочется окружить его собой, защитить от всего и от всех. Порою в этом существе ощущается нежный росток человека, дитя, которое нуждается в твоей заботе или с которым просто хочется играть, резвиться, устраивать всякие шалости. Поначалу тебе ничего не нужно от этого существа, ни физической близости, ни полета в область фантазии и вдохновения, - только бы оно было, какое есть, только бы резвилось, лепетало, издавало лишь ему присущие звуки. Хочется долго на него смотреть, как на морские волны или языки пламени, с их неуследимой подвижностью и неистощимой новизной. Никогда не приедается смотреть, слушать, быть рядом, оберегать. И вот несешь это колеблющееся пламя в себе - и постепенно сам делаешься мягким как воск, и принимаешь форму этого пламени, расплавляешься на нем. Возникает желание, чтобы это существо вошло в тебя, поделилось с тобой своим чудесным составом, чтобы в тебе самом побежали эти морские струйки или язычки пламени" [1]
Нежность, и это особенно видно из диалогов Ромео и Джульетты, - один из самых главных атрибутов дискурса романтической любви. Стоит заметить, что нежность имеет ряд аспектов: вербальный и невербальный. Сама история любви Ромео и Джульетты начинается непосредственно с вербального аспекта. Достаточно вспомнить слова Ромео, адресованные Джульетте: "Джульетта, ты как день! Стань у окна, убей
луну соседством... Моя душа, моя радость".
Согласно философскому дискурсу, все эти нежные слова в адрес любимой, не просто слова, сравнения, но элементы власти: "нежность, - по мнению С. Соловьевой, - является одним из проявлений любви как феномена власти", - но, подчеркивает исследовательница, - "любовь, царит совсем по-другому, чем на первый взгляд, может показаться. Двумя силовыми каналами любви выступает нежность (отказ от давления, сила, которая окутывает Второго) и страсть (открытая демонстрация силы, предъявляемым как вызов). Нежность как тип силы рождает покровительственный характер власти в любви. Со страстью в тесном кругу находятся сексуальность, ревность, агрессия, с нежностью связанные забота, участие, поддержка" [2].
Поэтому, как мудро замечает А.Камю, "...связью с людьми мы обязаны лишь своим собственным усилиям: стоит перестать писать или говорить, стоит обособиться, и толпа людей вокруг вас растает; понимаем, что большая часть этих людей на самом деле готовы отвернуться от нас (не из злобы, а лишь из равнодушия), а остальные всегда оставляют за собой право переключить свое внимание на что-нибудь другое. В эти дни мы понимаем, сколько совпадений, сколько случайностей необходимы для рождения того, что называют любовью или дружбой, и тогда мир снова погружается во мрак, а мы - в тот лютый холод, от которого нас ненадолго укрыла человеческая нежность... существует на свете нечто, к чему нужно стремиться всегда и что иногда даётся в руки, и это нечто - человеческая нежность "[3]. Стоит отметить, что нежность в дискурсе романтической любви двухвекторная: интериорная и экстериорная: "это не только потребность в нежности, но и потребность быть нежным к Другому: мы замыкаемся во взаимной доброте, взаимно материнствуя; мы возвращаемся к корням всяких отношений, туда, где смыкаются потребность и желание. Нежный жест говорит: требуй от меня чего угодно, что может усыпить твое тело, но не забывай при этом, что я тебя слегка желаю, ненавязчиво, не желая ничем завладеть тут же" [4].
Нежность в романтической любви, по мнению Р. Барта, возникает, поскольку именно этим заменяется уже давно забытая материнская ласка. Нежность - это как элемент детства, и любовь помогает снова вернуться в этот период жизни. Благодаря этому феномену мы перед тем, кем мы любим, словно дети перед мамой; мы ничего не боимся, у нас нет никаких тревог и забот - мы полностью под властью нежности того, кого мы любим. Любовь - это путь возвращения в детство. Отсюда можем согласиться с мыслью М. Эпштейна, что "нежность почти ангелична и вместе с тем очень телесна. Это райская чувственность, которая не знает бурь желания, не ищет вторжения внутрь, овладения изнутри, пронзительных стонов, змеистых перевиваний и жалящих проникновений. В раю нет деления на внутреннее и внешнее, плоть прозрачна, вся ее внешняя сторона есть и внутренняя сторона. Для нежности нет ничего желаннее, чем кожа, нет ничего сладострастнее, чем прикосновение, нет ничего горячее, чем теплота щеки, к которой прижимаешься щекой. Нежность - это накожная чувственность, которая бродит пальцами или губами по шее или по плечу и воспринимает любимое существо прежде всего, как родное, вылепленное из своего же ребра. После всех бурь, долго носимые желанием и вдохновением, любящие могут наконец остаться в раю, куда вынесла их история их любви, и тихо прильнуть друг к другу. Они заслужили право на почти неподвижность, почти покой, которые прерываются легким шепотом, щекоткой, поглаживанием, шебуршением только для того, чтобы глубже ощутить это блаженство покоя, простого со-пребывания в одном времени и пространстве, где каждый защищает другого собой" [5].
Следовательно, логическими являются размышления известного мыслителя А. Маслоу о различии значения нежности и сексуальности в любви между мужчиной и женщиной: "Рассуждения Фрейда на тему любви и нежности не дают нам ответа на вопрос: каким образом нежность вплетается в генитальную любовь? Половой акт не предполагает подавления сексуального стремления (наоборот, он является воплощением сексуального позыва), но откуда же в таком случае возникает нежность? Кроме того, Фрейд ничего не говорит об удовлетворенной сексуальности. Если нежность присутствует в генитальной любви, значит, она порождена вовсе не подавлением сексуального стремления, а какими-то иными причинами, и эти причины, по-видимому, совсем не сексуального характера. Анализ Сатти ясно показывает нам несостоятельность фрейдистского подхода к этой проблеме. Об этом же свидетельствуют работы Рейка, Фромма, Дефореста и других ревизионистов фрейдизма. Адлер, например, уже в 1908 году пришел к выводу, что потребность в любви не может быть производной от сексуальной потребности" [6]. Нежность асексуальна, она выше половых отношений. Нежность - бесконечна, в отличие от сексуальных практик. Об этом Р. Барт пишет так: "Сексуальное наслаждение не метонимично: как только оно получено, оно и прерывается; то был Праздник временного и поднадзорного снятия запретов, которому всякий раз приходит конец. Напротив, нежность - сплошь бесконечная, неутолимая метонимия; жест, эпизод нежности (дивная гармония вечера) может прерваться только с чувством разрыва: кажется, все начинается заново - возврат ритма - вритти - отдаление от нирваны". [7]
Таким образом, можно заключить, что нежность - один из ключевых моментов романтической любви, что значительно ее отличает от куртуазной и постромантической любовных практик. Нежность в дискурсе романтической любви - двухвекторная: с одной стороны, она направлена на предмет любви, с другой стороны, ее ждет субъект любви от любимой личности. Нежность в координатах романтической любви бывает также вербальной и невербальной, оба эти аспекты не противоречат, а взаимодополняют друг друга.
- [1] Эпштейн М.Н. Четыре слагаемых любви. - С. 86.
- [2] Соловьева С.В. Феномены власти в бытии человека / С.В. Соловьева: автореф. дис. ... д- ра филос. наук. 09.00.11 - социальная философия. - Самара, 2010. - С. 25-26.
- [3] Камю А. Записки абсурдиста/ А.Камю. -М.: ACT, 2011. -С. 132.
- [4] Барт Р. Фрагменты речи влюбленного. - С. 203.
- [5] Эпштейн М.Н. Четыре слагаемых любви-С. 88.
- [6] Маслоу А. Мотивация и личность / А. Маслоу / пер. с англ. - 3 е изд. - СПб: Питер. 2008.-352 с.
- [7] Барт Р. Фрагменты речи влюбленного. - С. 204.
