Феномен любовной клятвы
В трагедии "Ромео и Джульетта" не один десяток раз появляется феномен клятвы, любовной клятвы между двумя любящими. Этот момент говорит не только о значения/роли обещания, но и самих вообще слов в любовном дискурсе как таковом.
Человек на протяжении всей жизни всегда находится на пересечении параллельных линий, которые пересекаются только в нем самом. С одной стороны, мы часто слышим от близких и в обществе подобного рода фразы "о любви не говорят, о ней все сказано", "о любви лучше помолчать". Но, с другой стороны, в жизни, когда умирает нами любимая личность, знакомый, друг - мы сразу начинаем себя обвинять, что мало искренних теплых, ласковых слов говорили в его адрес, а ведь ей (ему) так это не хватало. Следовательно, действительно тут трагическая коллизия, о которой говорил и Аристотель в "Поэтике", что слово (речь, мысль) предназначено возбуждать и опровергать страсти, в частности страх, гнев и тому подобное (Poet. 1456b 1-2).
Философская мысль всегда относилась с почтением к ситуации объяснения в любви как ключевой формуле обещания, данного любящими. И это неудивительно, ведь коммуникативная ситуация "признание в любви" выходит за рамки повседневного нейтрального общения и представляет собой ситуацию сложного эмоционального напряжения, в которой собеседники помимо речевых средств активно используют невербальный код общения [1].
Людям непросто объясниться в любви. Ведь тем самым слова определяют будущее не одного человека, а сразу двух. Признаться в любви - значит определить не просто "завтрашнее" людей, которые любят друг друга, а всю судьбу, всю их совместную жизнь. Сказав слова "я тебя люблю", любящий человек обещает, что будет стараться укрощать свои страсти: гнев, гордость, зависть, прелюбодеяние, тщеславие, но тем самым и взращивать добродетели - терпение, милосердие и т.п.
Ряд французских мыслителей Г. Марсель, Ж-Л. Марион, Р. Барт говорят о том, что признание в любви означает признание вечности любимой нами личности и самой любви. С этим нельзя не согласиться, ведь сказав "я тебя люблю", мы подтверждаем, что любим конкретно не в данную минуту, когда признались, а будем любить всегда личность; это значит, что любим не только видимую (соматическую) часть любимой личности, а все, что она собою представляет: дух, душу и тело. Если нет в словах "я люблю тебя" осознания вечности у любящего человека, то нет гарантий и вечности любви, значит человеку, который это сказал, любимая личность - лишь "на время", на некоторое время. Но если есть осознание вечности, значит, есть потенциал у этого чувства любви стать "крепкой как смерть" (Песнь Песней 8, 6).
Осознание истинности, искренности любовного обещания/клятвы непосредственно связано с феноменом верности.
Верность в любви - сложный, но необходимый феномен. Верность такова, поскольку имеет ряд аспектов, рассмотрению которых мы посвятим данный пункт нашей работы.
По мнению Д. фон Гильдебранда, верность в любви имеет ряд ключевых особенностей:
- - неподверженность влиянию;
- - "внутреннее зрение";
- - готовность к жертве;
- - вера и надежда в верности.
Поскольку четвертый пункт мы рассмотрели ранее, то внимание наше перенесем на три первые вышеупомянутые моменты.
Верность может быть сохранена при условии, что мы всегда будем доверять не столько потому, кто и что сказал о любимой нашего человека, сколько потому, что мы сами непосредственно о ней знаем.
"Любовь, - подчеркивает российская исследовательница О. Зубец, - несет с собой множество несчастий, любовная история насыщена трудностями. Но не потому, что она является формой борьбы, требует тайны, тревоги и постоянного получения любимой, как об этом писал теоретик "куртуазной культуры любви" Андреас Капеланус. Любовь сама по себе неизбежно строит препятствия. Вернее, порождаемый ею выход за пределы существующей ценностно-нормативной системы означает возникновение препятствий особого рода. В жизни и без любви достижения целей, воплощение ценностей всегда существуют большие или меньшие трудности. Однако в данном случае в качестве преграды выступает не то или иное событие, факт, отдельная норма или ценность, а вся ценностно-нормативная система, хотя и проявляться это трагическое отношение может и в виде отдельных проблем и сложностей" [2].
"Внутреннее зрение", о котором говорит Д. фон Гильдебранд, означает способность видеть в любимой личности глубинное; смотреть глазами не меркантильным, оценочными, а полными надежды и веры. Иначе, по словам немецкого мыслителя: "Апеллируя к "внутреннему зрению", мы можем заставить любящего воспринимать смирение предмета любви как" рабскую покорность "его целомудрие как глупость, его принципиальную верность как педантизм, или даже как признак посредственности, его стремление к истине как высокомерие и фанатизм ... Можно разрушить очарование красоты какой-нибудь неудачной шуткой, сказав, например, что у человека слишком длинный или “короткий нос, что видны следы угасание красоты".
Готовность к жертве - не означает совершить какой-нибудь подвиг, сделать что-то невероятное. Важна сама готовность к пожертвованию в сознании любящего в адрес любимой. Здесь главное - свои интересы ставить на второе место после интересов предмета любви. Жертвенность заключается не в том, чтобы аспект своего "Я" наотрез игнорировать. В идеале задача состоит в том, чтобы соотносить все свои планы, замыслы, желания с Другим, причем не в ущерб никому из участников определенного любовного дискурса.
В этом контексте нельзя не вспомнить слова известного русского философа М. Эпштейна о том, что в отношении верности всегда надо помнить - любовь не разъемная книга и "как можно разжать ее письма, получить один, добавить другой? Даже если любовь щедра, безобидная, легко прощает, куча вырванных страниц постепенно увеличивается и может перевесить оставшуюся массу в заветной книге. Они отложены в ящик горькой, тревожной памяти, срастаются в отдельную историю той же любви. Или другой любви? А может быть, уже и нелюбви? Возможно, это была история мучений, или мученичества? Взаимных упреков и односторонних жертв? И не пора ли написать большими буквами, пусть и дрожащим почерком: КОНЕЦ? Неужели конец? Разве смогу (без нее - В.Т.)? А ты сможешь (без меня - В.Т.). А мы сможем друг без друга? Нет, надо перевернуть назад и найти ту страницу, откуда начались ошибки, которые стали множиться" [3].
В контексте любовной клятвы очень интересную мысль приводит Платон в "Пире". Древнегреческий мыслитель подчеркивает, что только влюбленным прощается невыполнение своих обещаний/клятв. Логичным буде вопрос: "Почему?" Ответ можно найти у Р. Барта, который пишет: "все вдохновляют того, кто любит, ему дозволены все средства (умолять, пресмыкаться), которые иначе сурово осуждаются; любовника, который преуспел, ценят, того, кто потерпел поражение, покрывают позором; только влюбленным боги прощают нарушение клятвы. Но в то же время докса присматривает и цензурирует: юных влюбленных притесняют и корят отцы, педагоги, товарищи. Любовь промежуточна: хорошая или плохая в зависимости от качества порождаемых ею поступков и т. п.)" [4].
Необходимо отметить, что в принципе данный феномен связан не столько с романтической культурой любви, сколько с куртуазной. Как известно, куртуазная любовь обычно держится в тайне, но иногда она превращается в миниатюрную драму, за которой следят все придворные. В конце-концов, возлюбленная должна отвергнуть поклонника, объясняя свое решение политическими или личными мотивами. После этого поклоннику остается льстить, убеждать, скорбеть или совершать подвиги для того, чтобы все же добиться внимания возлюбленной.
Если в результате этого процесса между возлюбленной и поклонником действительно возникают серьезные чувства (что не обязательно должно приводить к сексуальным отношениям), эти двое приносят друг другу клятвы любви. До тех пор, пока эти любовные клятвы не будут нарушены, души двоих остаются неразрывно связанными. Только банальность может разделить их. Влюбленные помогают друг другу, невзирая на риск, различия Дворов или конфликты Домов. В некоторых случаях один из влюбленных может пожертвовать жизнью ради второго. Чтобы стать вассалом дамы, трубадур должен был пройти четыре ступени посвящения: кандидат, проситель, послушник, любовник. Достигнув последней ступени любовной инициации, он давал клятву верности, которая скреплялась поцелуем. Иногда дама и ее возлюбленный приносили клятву верности в церкви, "обмениваясь сердцами", как они говорили, - эта церемония отдавала языческой магией и древними ритуалами. В связи с этим уместно вспомнить известного трубадура Пейре де Барджака, который писал даме, с которой поссорился: "Так как принесенные нами друг другу клятвы и любовные обеты могут навлечь беду на любой новый союз, в который каждый из нас после нашего расставания может вступить, пойдемте вместе к священнику. Пусть он освятит наш договор. Я Вам верну Ваше слово, а Вы мне возвратите мое; после того как будет совершена эта церемония, каждый из нас получит право полюбить снова... " [5].
Таким образом, можно сказать, что с точки зрения философии любовная клятва имеет двойственное значение. С одной стороны, любовное обещание в дискурсе влюбленности может ничего не означать ("слова на ветер"), поскольку данный вид дискурса вполне может внезапно окончиться. С другой стороны, если та или иная любовная клятва произнесена уже в контексте дискурса любви, то она порой носит ключевой (фундаментальный) характер в определенной истории любви. Такое любовное обещание подразумевает верность, а значит вечность чувств между любящими людьми.
- [1] Кушнир Н.И. Невербальные контексты коммуникации и их роль в речевых актах (коммуникативная ситуация "объяснение в любви"), - С.54.
- [2] Зубец О.П. Любовь в зеркале морали. - С.5.
- [3] Иванченко Г.В. Логос любви / Г.В. Иванченко. - М.: Смысл, 2007. - С. 83-84.
- [4] Барт Р. Фрагменты речи влюбленного (неизданные страницы) / Р. Барт / Режим доступа: magazines.mss.ru/nlo/
- [5] Элтон Н. Любовь и французы / Режим доступа: e-reading.club/
